Некто Рвинский - Страница 39

Воспоминания мелькали в голове обрывками разноцветных картинок детства, но всё было довольно хаотично. Постепенно, я погружался всё глубже, а голос Виктора становился слышен всё тише.

– Вот так! – на плечо с размаху опустилась сильная рука, вырвав меня из забытья.

Виктор проникновенно смотрел мне в глаза, словно пытаясь пронзить их насквозь. Подобно волнорезу, ум мужественно сражался с волнами ясности, не давая им окончательно захлестнуть себя.

В этот момент, я неожиданно вспомнил о кукурузе. Жизнь – это причудливый коктейль из разнообразных желаний биологической и социальной природы, которые, во многом, определяют наши поступки. И когда туда пытаются влить тонкой струйкой неизвестный, на первый взгляд, ингредиент, то результат может быть непредсказуем.

Одним он придётся по вкусу, а другие, только недовольно поморщатся, едва попробовав. Однако, если мы не принимаем, но и не отвергаем одновременно, то, что остаётся в итоге?

– Кукуруза, – равнодушно подумал я, прислушиваясь к доносившимся крикам. – Неплохо бы ещё подкрепиться.

Сорвав початок, я методично принялся за работу.

– Знакомые звуки, – Виктор тоже обратил внимание на пронзительные вопли. – Судя по тембру голоса, это хозяин участка.

– Помогите! Ну, где же вы, бездельники?

– Пойдёмте, Андрей Георгиевич, – Виктор направился в сторону продолжавшихся криков, – а то он и сюда придти может.

Однако, как оказалось, в этом он ошибался. Мужчина просто не мог попасть к нам. Он вообще был не способен сделать хоть один шаг, по причине полного отсутствия такой возможности.

Я не верил своим глазам. Хозяин крепко привязал себя к дереву собственным гамаком.

– Где вы шляетесь? – завопил он, едва увидев нас. – Я уже полчаса глотку надрываю и всё без толку.

– Любое действие, уважаемый, – глубокомысленно заметил Виктор, – может привести к результату, а может, и нет. Так, что ваш скорбный труд не пропал зря.

Замолчав, мужчина подозрительно смотрел на него, пока мы с усилием развязывали хорошо скрученный гамак. Хозяин сначала не смог оторваться от любимого дерева и лишь мрачно вспоминал неизвестных людей, весьма нелицеприятно отзываясь о них. Наконец, основной поток любезностей иссяк.

– Сволочи! – напоследок устало выдохнул он, пытаясь шевелить конечностями. – Сказали, что расслабляться стоя гораздо полезнее для здоровья. Мол, когда лежишь, то кровь приливает к голове, и мозги не отдыхают, как следует. А чтобы я не упал, если, вдруг, случайно засну, меня необходимо привязать к дереву.

Мужчина зло сплюнул и ударом ноги подбросил гамак в воздух.

– Интересное замечание, – улыбнулся Виктор.

– А Фёдор всё равно будет лежать! – мужчина бережно поймал на лету падающий свёрток. – Умней мне уже не стать, сколько не отдыхай.

– Возможно, – серьёзно заметил Виктор. – Вам видней.

– Разумеется! – согласно кивнул тот. – Ну, а вы чего стоите? Идите, работайте.

– Скоро ли обед? – деликатно интересуюсь я.

– Будет, будет вам обед, – пробурчал мужчина, отвернувшись.

Мы переглянулись и неторопливо направились обратно на плантацию.

– Насколько же богата природа на разнообразные формы и типы жизни, – Виктор принялся спокойно запасаться кукурузой. – Похоже, вероятность обеда уменьшается прямо пропорционально выполненной работе.

– Можно сказать, она практически стремится к нулю, – киваю я.

Джокер на лице Виктора снова ярко проявил себя.

– Вот, только желудок с этим не согласится, да и разум, едва ли одобрит.

Виктор с любопытством наблюдал мою жующую физиономию с отсутствующим взглядом. Я стоял и с трудом переваривал информацию вместе с кукурузой. Это был процесс два в одном – разум и желудок, объединённые общей целью. Задача непростая, но выполнимая.

– Странная штука эта ясность, – бормочу я. – И зачем она нужна?

– Вопрос, конечно, интересный. Как далеко, Андрей Георгиевич, можно зайти, если постоянно спрашивать зачем? Вы можете проследить окончание логической цепочки при таком вопрошании?

Я попробовал мысленно это сделать, но мой разум категорически отказался от такой возможности, едва успев начать.

Взяв в руки прутик, Виктор стал рисовать на земле странные фигуры.

– Признаться, Андрей Георгиевич, я сначала подумал, что вы шутите.

– В каждой шутке половина правды, – бормочу я, с удивлением прислушиваясь к собственным словам.

Виктор продолжал лениво создавать сюрреалистические картины.

– Хорошо сказано. Впрочем, верным может быть и обратное утверждение. Но, человек, как правило, видит, что-то одно. Как вы думаете, почему?

– Каждому своё, – пожимаю я плечами.

Виктор усиленно молчит с непроницаемым лицом.

– Анализ может завести нас слишком далеко, – неожиданно делает он смелое заявление. – Там для любого гражданина это теряет своё значение.

– Жаль, только, что эти понятия абстрактны, – вслух произношу я собственные мысли.

Джокер снова радостно ухмыляется на всю ширину лица своего хозяина.

– Нет ничего более конкретного, чем полная абстракция, – заявляет Виктор, помахивая в воздухе прутиком, как дирижёрской палочкой. – Это предельная простота.

– И что же делать?

– Ничего. Например, как вы думаете, что было вначале, яйцо или курица? – озадачил меня Виктор странным вопросом.

– Яйцо, наверное, – неуверенно ответил я в ожидании сюрприза.

– Конечно. А откуда появилось яйцо?

– Ну, видимо, была другая курица.

– И когда же закончится подобная цепочка? Нет, Андрей Георгиевич, курица одна. Она снесла яйцо, из которого сама же и появилась.